Pinkie Pie don't care. She does what she wants.
Хотела больше писать художки - ха. Пиши статьи и рецензии.
Но зато в Cinemawomen запустила несколько удачных текстов, ура-ура.
ЗЛОДЕЙКИ И ГЕРОИНИ: СКАЗОЧНЫЙ ЭЙДЖИЗМ В НЕСКАЗОЧНОМ КИНО. ЗАМЕТКИ
Падчерица и мачеха, добрая принцесса и злая королева, девочка и ведьма… Не секрет, что дихотомия между женскими сказочными персонажами проявляется в том числе и по возрасту. И если злые сёстры и юные соперницы становятся противницами добрых героинь лишь изредка, то мачеха, ведьма, королева и другие возрастные персонажки почти всегда противостоят добродетельной молодости. Интересно, что в мифологии возрастной мотив распространён чуть меньше: он не то чтобы редок, он встречается (например, миф о Гелле и Фриксе), но если женщины в нём соперничают, то, как правило, равного возраста (но не положения!) – как раз сёстры или претендентки на одного и того же мужчину. Однако именно в сказочном нарративе в отношении женских персонажей существует явная дихотомия между нормативной и ненормативной женственностью, которая выражается в том числе и в возрастной разнице. Другими словами, Алёнушка никогда не будет старше Бабы-Яги, а у Золушки и Крошечки-Хаврошечки принципиален конфликт именно с мачехой, а не с её детьми, хотя конкуренция подразумевается именно с ними.
продолжениеКонечно, этот нарратив почти без изменения перешёл в сферу анимации, которая теперь по праву считается главным поставщиком новых сказочных сюжетов (и даже экранизации каких-либо сказочных книг в итоге парадоксальным образом оказываются их популяризаторами, а не наоборот – за редким исключением). В кино эти мотивы не так очевидны и распространены – хотя бы потому, что кино не всегда оперирует архетипическими образами из сказок. Однако он есть и проявляется порой в самых неожиданных вариациях.
Первым явным противопоставлением нормативной «юной» красоты и ненормативной «старческой» внешности можно считать фильм «Нетерпимость» Девида Гриффита; и хотя экранизации сказок, например, той же «Золушки», выходили и раньше, они ещё пока не сформировали внятной традиции. «Нетерпимость», в принципе, тоже, но это был первый фильм, в котором вообще поднималась дихотомия женских образов именно в такой форме. В «Нетерпимости» есть четыре сюжета, и в одном из них, «современном» (на момент 1916 года), в центре сюжета стояли дамы из пуританских организаций. Титры и выбор типажей на роли подчеркивают их старость, их увядание, зависть к более молодым и привлекательным барышням; эта зависть, а также отсутствие семьи и вследствие этого – наличие свободного времени подстёгивают их к организации бесконечных лицемерных пуританских обществ и активистских объединений, в том числе по защите детей. Именно эти женщины ломают в итоге жизнь молодой девушки, юной мамы, чьи условия жизни и без того мучительны: они отнимают у неё дорогого ребёнка и ставят крест на «негодной матери» в обществе. Стоит отметить, что Мэй Марш, исполнившая роль юной матери, не обладает нормативной привлекательностью; однако сюжет фильма подаёт её персонажа как юного, полного жизни и способного вызывать интерес у мужчин, чего так не хватает и от отсутствия чего страдают отрицательные персонажи – дамы, отнявшие у неё ребёнка. Более того, других женщин-антагонистов в фильме нет; все женщины в остальных новеллах безусловно привлекательны, добродетельны, за редким исключением традиционно женственны – и да, юны.
В дальнейшем этот классический вид эйджизма установился в жанре романтической комедии. В немой и раннезвуковой период американского кино соперничества между равноправно привлекательными женщинами, конечно, было, но эти персонажки редко когда были по-настоящему антагонистичны как героиня и злодейка; это придёт потом, в 30-е, когда появится целый ряд фильмов, говорящих, с одной стороны, о ненормативной женственности («Стелла Даллас», «Иезабель», «Унесённые ветром» и другие), с другой, о её наказании и однозначной победе – по крайней мере, моральной – женственности нормативной. В 20-е же однозначно негативными выступали пожилые дамы – карикатурные, однозначно непривлекательные, они всегда пытались контролировать молодых девушек и ограничить их естественную красоту и привлекательность для мужчин (продолжение критики пуританства). Это не совсем равноправный антагонизм, потому что у героинь и противостоящих им дам нет конкуренции за единый ресурс, но, в любом случае, противопоставление между «правильной» и неправильной» женственностью обозначено вполне явно.
В «Стелле Даллас», хотя это и не романтическая комедия, это противопоставление обыграно более чем интересно: в этом фильме мать, которая вела неправедную жизнь, отказывается от своего счастья ради счастья дочери, и в конце та, богатая и красивая, не узнаёт нищенку-мать. Это, конечно, основа для драматической коллизии, но любопытно другое: «Стелла Даллас» встаёт на однозначную позицию критики поведения главной героини. В нём нет генезиса или анализа причин, по которым Стелла вела себя так, как вела: в течение фильма просто методично разворачивается её нравственное и моральное падение, которое отчасти искупается большой материнской любовью, и в таком случае произошедшее в финале воспринимается как закономерный ход событий. Дочь, возможно, неправа, но пожилая женщина, тем более ведшая неблаговидную жизнь, в любом случае должна отказаться от человеческого (читай мужского) внимания и уступить место тем, кто моложе и красивее. Таково течение жизни и таков закономерный итог женского развития.
***
В дальнейшем противостояние юной красавицы и женщины в возрасте станет более постоянной темой, отчасти из-за углубления образов женщин-антагонисток, отчасти из-за обращения к сказочному нарративу. Нельзя сказать наверняка, но не исключено, что значительную роль в популяризации подобного антагонизма сыграла студия «Дисней», чьи хиты в основном связаны с жанром волшебной сказки, а все сюжеты с женскими персонажами всегда – до девяностых, по крайней мере – были построены на противостоянии юной героини и взрослой злодейки. Даже современный «Дисней», хотя и старается отойти от традиционных для студии образов злодеев, всё равно в итоге использует именно этот конфликт – в «Рапунцель» (где ненормативная женственность в том числе связывается с ненормативном же образом материнства), в «Зверополисе» и в «Моане» (в этом фильме также используется зловещий образ Тёмной Матери, но, однако, допускается возможность и даже необходимость контакта между противоположными силами – контакт, на который не способен центральный мужской персонаж, только героиня). Впрочем, исключения в последнее время попадаются всё чаще и чаще; разумеется, «Холодное сердце» должно дать старт новому тренду: уже тот факт, что каноническое как раз противостояние маленькой девочки и хтонической женской силы было приведено к равноправным взаимоотношениям двух одинаково положительных персонажек говорит о многом.
Впрочем, и до «Диснея» появлялась одна крупная популярная волшебная сказка с доброй маленькой героиней и злой старой ведьмой. Речь, конечно же, про «Волшебника страны Оз»; и характерно то, что в этом фильме злая ведьма Запада противопоставлена не только милой маленькой девочке (к слову, продолжение линии пуританской старости, пытающейся уничтожить красоту молодости), а ещё волшебнице Глинде – тоже молодой и красивой волшебной фее.
***
В 40-х самые известные противостояния нормативной и ненормативной женственности, связанной с возрастной дихотомией, связаны с фильмами «Ребекка» и «Сансет бульвар».
В «Ребекке» это противостояние выходит на новый уровень; антагонисток не две, а целых три – юная и со всех сторон положительная трогательная девушка «Я», мёртвая бывшая жена её возлюбленного – злая демоническая Ребекка – и миссис Денверс, её экономка, суровая полусумасшедшая женщина, преданная своей хозяйке до мозга костей. Здесь так же возрастная злодейка, непривлекательная и асексуальная (если не говорить о возможных гомосексуальных мотивах, но это тема для отдельного разговора), противится естественной красоте и юному очарованию протагонистки, но это происходит вовсе не из-за её пуританства или строгих взглядов на брак: нет, она воспринимает героиню как конкурентку своей любимице и страстно желает её уничтожить. По сути, миссис Денверс наиболее близка к образу злой мачехи, которая пытается изжить ненавистную девчонку не ради себя, но ради своего собственного «потомства» (Ребекка не является дочерью миссис Денверс, однако между ними обозначена некая странная вариация родительско-детских отношений), и в итоге уходит из жизни именно из-за своей глубокой ненависти.
«Сансет бульвар» же берёт классическую мелодраматическую коллизию (любовный треугольник между уже состоявшейся звездой, мужчины и молодой красавицы, который был особенно популярен после успеха «42-ой улицы») и доводит её напряжённость до предела. Состоявшаяся звезда не просто старше соперницы, она буквально стара, а слава её прошла давным-давно. Молодая красавица не просто чиста и невинна – она само воплощение добродетели. И мужчина не просто посматривает на молодую – он существует рядом со «злодейкой» только из-за денег, которыми она его осыпает. Эта коллизия также максимально драматизирована – и хотя по качеству «Сансет бульвар» значительно превосходит «Стеллу Даллас», в одном они весьма схожи: страдание антагонистки и её «наказание» в конце являются закономерными последствиями её действий – в том числе «наивного» (для возрастной женщины) желания быть привлекательной, любимой и востребованной.
***
Во второй половине двадцатого века подобный конфликт встречается всё чаще и чаще; уже не только в драмах, где он плотно обосновался и не желает сдавать позиций по сей день (хотя, начиная с девяностых, этот конфликт пробуют реинтерпретировать и инвертировать, в том числе в пользу пожилых антагонисток), но и… в ужасах. Разумеется, что он не нашёл своего места в мелодраме: этот жанр, хотя и постоянно обращается к архетипическому наследию сказок, предполагает равноправную угрозу для героини, и потому соперница редко бывает значительно старше героини; но вот для ужасов это кажется неожиданным –
если не вспомнить, что ужасы также обращаются к сказочным образам и, в отличие от мелодрамы, этому жанру нет нужды «причёсывать» конфликты под реальность.
Одними из центральных персонажей ужасов, особенно поджанров «слэшер», почти всегда оказываются молодые девушки; конечно, им противостоит не злые мачехи или ведьмы (хотя порой случается), а, как правило, существа или персонажи с мужской идентичностью, но у этих персонажей часто есть та или иная материнская фигура – иногда и прямо мать («Психо», «Пятница, 13», в какой-то степени «Чужие»). Также классическая злая мачеха встречается в фильмах «Восставшие из Ада», «Люди под лестницей» (главный герой мальчик, но падчерица, которую воспитывает сумасшедшая пара психопатов, всё же контактирует со злодеями куда чаще), «День матери». Впрочем, и родные матери выступают в качестве прямой злой силы, не пользующейся посредниками в виде монстров – и, конечно, наиболее ярко это проявляется в «Кэрри». Есть, конечно, хрестоматийная «Суспирия» - история о том, как старые ведьмы высасывают силы и молодость из молодых девушек…
В зависимости от примера противостояние героини и злой демонической фигуры старшего возраста может трактоваться как конкуренция за ресурс – за внимание демонического мужского персонажа; либо как сложные и запутанные попытки справиться с родительской диктатурой, которые тоже можно трактовать как конкуренцию за ресурс (если пользоваться смысловыми понятиями фрейдизма), но на первом плане противостояние не носит характер конкуренции. Только борьбу за своё право на личное пространство; и интересно, что в ужасах, которые считаются гендерно-нормативным жанром, эта тема поднимается так часто и не всегда касается вопросов конвенциональной привлекательности…
***
На самом деле мы даже не вполне осознаём, насколько этот троп врос в мировую культуру и в частности кинематограф. Злая мачеха, злая воспитательница приюта также почти классический и неизменный персонаж детских и семейных фильмов (равно как и злой отчим – интересно, кстати, посмотреть корреляцию полов противостояния детей и приёмных родителей); начиная с семидесятых, с появлением активных женских персонажек, она получила своё развитие как «злая стерва-начальница» (самый популярный фильм с таким противостоянием вышел, правда, в нулевые – «Дьявол носит Prada»). Эта тема слишком широкая, фильмов, так или иначе отмеченных этим тропов, слишком много, чтобы их хотя бы перечислять, а уж тем более проводить глубокий анализ. Речь идёт всего лишь о том, чтобы затронуть тему кинематографического эйджизма – не в отношении кинопремий и распределении ролей, хотя, разумеется, это важные и актуальные вопросы, но также в отношении устоявшейся репрезентации возрастных женщин и их взаимоотношений с более молодыми представительницами своего пола.
Это вопрос куда более глубокий и имеющий долгую, не очень приглядную историю.
Но зато в Cinemawomen запустила несколько удачных текстов, ура-ура.
ЗЛОДЕЙКИ И ГЕРОИНИ: СКАЗОЧНЫЙ ЭЙДЖИЗМ В НЕСКАЗОЧНОМ КИНО. ЗАМЕТКИ
Падчерица и мачеха, добрая принцесса и злая королева, девочка и ведьма… Не секрет, что дихотомия между женскими сказочными персонажами проявляется в том числе и по возрасту. И если злые сёстры и юные соперницы становятся противницами добрых героинь лишь изредка, то мачеха, ведьма, королева и другие возрастные персонажки почти всегда противостоят добродетельной молодости. Интересно, что в мифологии возрастной мотив распространён чуть меньше: он не то чтобы редок, он встречается (например, миф о Гелле и Фриксе), но если женщины в нём соперничают, то, как правило, равного возраста (но не положения!) – как раз сёстры или претендентки на одного и того же мужчину. Однако именно в сказочном нарративе в отношении женских персонажей существует явная дихотомия между нормативной и ненормативной женственностью, которая выражается в том числе и в возрастной разнице. Другими словами, Алёнушка никогда не будет старше Бабы-Яги, а у Золушки и Крошечки-Хаврошечки принципиален конфликт именно с мачехой, а не с её детьми, хотя конкуренция подразумевается именно с ними.
продолжениеКонечно, этот нарратив почти без изменения перешёл в сферу анимации, которая теперь по праву считается главным поставщиком новых сказочных сюжетов (и даже экранизации каких-либо сказочных книг в итоге парадоксальным образом оказываются их популяризаторами, а не наоборот – за редким исключением). В кино эти мотивы не так очевидны и распространены – хотя бы потому, что кино не всегда оперирует архетипическими образами из сказок. Однако он есть и проявляется порой в самых неожиданных вариациях.
Первым явным противопоставлением нормативной «юной» красоты и ненормативной «старческой» внешности можно считать фильм «Нетерпимость» Девида Гриффита; и хотя экранизации сказок, например, той же «Золушки», выходили и раньше, они ещё пока не сформировали внятной традиции. «Нетерпимость», в принципе, тоже, но это был первый фильм, в котором вообще поднималась дихотомия женских образов именно в такой форме. В «Нетерпимости» есть четыре сюжета, и в одном из них, «современном» (на момент 1916 года), в центре сюжета стояли дамы из пуританских организаций. Титры и выбор типажей на роли подчеркивают их старость, их увядание, зависть к более молодым и привлекательным барышням; эта зависть, а также отсутствие семьи и вследствие этого – наличие свободного времени подстёгивают их к организации бесконечных лицемерных пуританских обществ и активистских объединений, в том числе по защите детей. Именно эти женщины ломают в итоге жизнь молодой девушки, юной мамы, чьи условия жизни и без того мучительны: они отнимают у неё дорогого ребёнка и ставят крест на «негодной матери» в обществе. Стоит отметить, что Мэй Марш, исполнившая роль юной матери, не обладает нормативной привлекательностью; однако сюжет фильма подаёт её персонажа как юного, полного жизни и способного вызывать интерес у мужчин, чего так не хватает и от отсутствия чего страдают отрицательные персонажи – дамы, отнявшие у неё ребёнка. Более того, других женщин-антагонистов в фильме нет; все женщины в остальных новеллах безусловно привлекательны, добродетельны, за редким исключением традиционно женственны – и да, юны.
В дальнейшем этот классический вид эйджизма установился в жанре романтической комедии. В немой и раннезвуковой период американского кино соперничества между равноправно привлекательными женщинами, конечно, было, но эти персонажки редко когда были по-настоящему антагонистичны как героиня и злодейка; это придёт потом, в 30-е, когда появится целый ряд фильмов, говорящих, с одной стороны, о ненормативной женственности («Стелла Даллас», «Иезабель», «Унесённые ветром» и другие), с другой, о её наказании и однозначной победе – по крайней мере, моральной – женственности нормативной. В 20-е же однозначно негативными выступали пожилые дамы – карикатурные, однозначно непривлекательные, они всегда пытались контролировать молодых девушек и ограничить их естественную красоту и привлекательность для мужчин (продолжение критики пуританства). Это не совсем равноправный антагонизм, потому что у героинь и противостоящих им дам нет конкуренции за единый ресурс, но, в любом случае, противопоставление между «правильной» и неправильной» женственностью обозначено вполне явно.
В «Стелле Даллас», хотя это и не романтическая комедия, это противопоставление обыграно более чем интересно: в этом фильме мать, которая вела неправедную жизнь, отказывается от своего счастья ради счастья дочери, и в конце та, богатая и красивая, не узнаёт нищенку-мать. Это, конечно, основа для драматической коллизии, но любопытно другое: «Стелла Даллас» встаёт на однозначную позицию критики поведения главной героини. В нём нет генезиса или анализа причин, по которым Стелла вела себя так, как вела: в течение фильма просто методично разворачивается её нравственное и моральное падение, которое отчасти искупается большой материнской любовью, и в таком случае произошедшее в финале воспринимается как закономерный ход событий. Дочь, возможно, неправа, но пожилая женщина, тем более ведшая неблаговидную жизнь, в любом случае должна отказаться от человеческого (читай мужского) внимания и уступить место тем, кто моложе и красивее. Таково течение жизни и таков закономерный итог женского развития.
***
В дальнейшем противостояние юной красавицы и женщины в возрасте станет более постоянной темой, отчасти из-за углубления образов женщин-антагонисток, отчасти из-за обращения к сказочному нарративу. Нельзя сказать наверняка, но не исключено, что значительную роль в популяризации подобного антагонизма сыграла студия «Дисней», чьи хиты в основном связаны с жанром волшебной сказки, а все сюжеты с женскими персонажами всегда – до девяностых, по крайней мере – были построены на противостоянии юной героини и взрослой злодейки. Даже современный «Дисней», хотя и старается отойти от традиционных для студии образов злодеев, всё равно в итоге использует именно этот конфликт – в «Рапунцель» (где ненормативная женственность в том числе связывается с ненормативном же образом материнства), в «Зверополисе» и в «Моане» (в этом фильме также используется зловещий образ Тёмной Матери, но, однако, допускается возможность и даже необходимость контакта между противоположными силами – контакт, на который не способен центральный мужской персонаж, только героиня). Впрочем, исключения в последнее время попадаются всё чаще и чаще; разумеется, «Холодное сердце» должно дать старт новому тренду: уже тот факт, что каноническое как раз противостояние маленькой девочки и хтонической женской силы было приведено к равноправным взаимоотношениям двух одинаково положительных персонажек говорит о многом.
Впрочем, и до «Диснея» появлялась одна крупная популярная волшебная сказка с доброй маленькой героиней и злой старой ведьмой. Речь, конечно же, про «Волшебника страны Оз»; и характерно то, что в этом фильме злая ведьма Запада противопоставлена не только милой маленькой девочке (к слову, продолжение линии пуританской старости, пытающейся уничтожить красоту молодости), а ещё волшебнице Глинде – тоже молодой и красивой волшебной фее.
***
В 40-х самые известные противостояния нормативной и ненормативной женственности, связанной с возрастной дихотомией, связаны с фильмами «Ребекка» и «Сансет бульвар».
В «Ребекке» это противостояние выходит на новый уровень; антагонисток не две, а целых три – юная и со всех сторон положительная трогательная девушка «Я», мёртвая бывшая жена её возлюбленного – злая демоническая Ребекка – и миссис Денверс, её экономка, суровая полусумасшедшая женщина, преданная своей хозяйке до мозга костей. Здесь так же возрастная злодейка, непривлекательная и асексуальная (если не говорить о возможных гомосексуальных мотивах, но это тема для отдельного разговора), противится естественной красоте и юному очарованию протагонистки, но это происходит вовсе не из-за её пуританства или строгих взглядов на брак: нет, она воспринимает героиню как конкурентку своей любимице и страстно желает её уничтожить. По сути, миссис Денверс наиболее близка к образу злой мачехи, которая пытается изжить ненавистную девчонку не ради себя, но ради своего собственного «потомства» (Ребекка не является дочерью миссис Денверс, однако между ними обозначена некая странная вариация родительско-детских отношений), и в итоге уходит из жизни именно из-за своей глубокой ненависти.
«Сансет бульвар» же берёт классическую мелодраматическую коллизию (любовный треугольник между уже состоявшейся звездой, мужчины и молодой красавицы, который был особенно популярен после успеха «42-ой улицы») и доводит её напряжённость до предела. Состоявшаяся звезда не просто старше соперницы, она буквально стара, а слава её прошла давным-давно. Молодая красавица не просто чиста и невинна – она само воплощение добродетели. И мужчина не просто посматривает на молодую – он существует рядом со «злодейкой» только из-за денег, которыми она его осыпает. Эта коллизия также максимально драматизирована – и хотя по качеству «Сансет бульвар» значительно превосходит «Стеллу Даллас», в одном они весьма схожи: страдание антагонистки и её «наказание» в конце являются закономерными последствиями её действий – в том числе «наивного» (для возрастной женщины) желания быть привлекательной, любимой и востребованной.
***
Во второй половине двадцатого века подобный конфликт встречается всё чаще и чаще; уже не только в драмах, где он плотно обосновался и не желает сдавать позиций по сей день (хотя, начиная с девяностых, этот конфликт пробуют реинтерпретировать и инвертировать, в том числе в пользу пожилых антагонисток), но и… в ужасах. Разумеется, что он не нашёл своего места в мелодраме: этот жанр, хотя и постоянно обращается к архетипическому наследию сказок, предполагает равноправную угрозу для героини, и потому соперница редко бывает значительно старше героини; но вот для ужасов это кажется неожиданным –
если не вспомнить, что ужасы также обращаются к сказочным образам и, в отличие от мелодрамы, этому жанру нет нужды «причёсывать» конфликты под реальность.
Одними из центральных персонажей ужасов, особенно поджанров «слэшер», почти всегда оказываются молодые девушки; конечно, им противостоит не злые мачехи или ведьмы (хотя порой случается), а, как правило, существа или персонажи с мужской идентичностью, но у этих персонажей часто есть та или иная материнская фигура – иногда и прямо мать («Психо», «Пятница, 13», в какой-то степени «Чужие»). Также классическая злая мачеха встречается в фильмах «Восставшие из Ада», «Люди под лестницей» (главный герой мальчик, но падчерица, которую воспитывает сумасшедшая пара психопатов, всё же контактирует со злодеями куда чаще), «День матери». Впрочем, и родные матери выступают в качестве прямой злой силы, не пользующейся посредниками в виде монстров – и, конечно, наиболее ярко это проявляется в «Кэрри». Есть, конечно, хрестоматийная «Суспирия» - история о том, как старые ведьмы высасывают силы и молодость из молодых девушек…
В зависимости от примера противостояние героини и злой демонической фигуры старшего возраста может трактоваться как конкуренция за ресурс – за внимание демонического мужского персонажа; либо как сложные и запутанные попытки справиться с родительской диктатурой, которые тоже можно трактовать как конкуренцию за ресурс (если пользоваться смысловыми понятиями фрейдизма), но на первом плане противостояние не носит характер конкуренции. Только борьбу за своё право на личное пространство; и интересно, что в ужасах, которые считаются гендерно-нормативным жанром, эта тема поднимается так часто и не всегда касается вопросов конвенциональной привлекательности…
***
На самом деле мы даже не вполне осознаём, насколько этот троп врос в мировую культуру и в частности кинематограф. Злая мачеха, злая воспитательница приюта также почти классический и неизменный персонаж детских и семейных фильмов (равно как и злой отчим – интересно, кстати, посмотреть корреляцию полов противостояния детей и приёмных родителей); начиная с семидесятых, с появлением активных женских персонажек, она получила своё развитие как «злая стерва-начальница» (самый популярный фильм с таким противостоянием вышел, правда, в нулевые – «Дьявол носит Prada»). Эта тема слишком широкая, фильмов, так или иначе отмеченных этим тропов, слишком много, чтобы их хотя бы перечислять, а уж тем более проводить глубокий анализ. Речь идёт всего лишь о том, чтобы затронуть тему кинематографического эйджизма – не в отношении кинопремий и распределении ролей, хотя, разумеется, это важные и актуальные вопросы, но также в отношении устоявшейся репрезентации возрастных женщин и их взаимоотношений с более молодыми представительницами своего пола.
Это вопрос куда более глубокий и имеющий долгую, не очень приглядную историю.
-
-
22.01.2020 в 14:08-
-
22.01.2020 в 14:15Речь идёт о конкретном проявлении этого тропа; плюс у мужчин немного чаще встречается равноправный конфликт, в отличие от.
-
-
22.01.2020 в 14:18Интересная тема, согласна.
-
-
09.02.2020 в 20:23-
-
12.02.2020 в 19:34